Елена Эйвазлы-Сидоренко: о тяжелом детстве, подставах на телевидении и Школе блогеров - ВИДЕОИНТЕРВЬЮ
Елена Эйвазлы-Сидоренко – журналистка и диктор украинского происхождения – стала одной из ключевых фигур азербайджанского телевидения, не просто преодолев жизненные испытания, но и превратив их в мощный источник силы.
Сегодня она – основательница первой в стране Azerbaijan Influence Academy, которая помогает людям поверить в себя.
Предлагаем вам посмотреть наше видеоинтервью с этой удивительной женщиной, в котором она открыто делится своими воспоминаниями о тяжелом детстве, работе на ANS, интригах со стороны коллег и многом другом. Уверены, что это интервью заставит вас задуматься о силе человеческого духа и возможностях, которые открываются перед теми, кого не смогли сломить жизненные трудности.
- Расскажите, что вас вдохновило на создание курсов для блогеров? Какие цели вы ставили перед этим проектом?
- Этот проект зародился совершенно случайно. Однажды я увидела, как моя 13-летняя племяшка смотрит на YouTube видео. Там какая-то девочка рассказывала о том, как разошлась с парнем и нашла нового. Я спросила у племяшки, кто это. Она очень удивилась, что я не знаю знаменитого блогера Катю Адушкину, которой на тот момент тоже было 13 лет.
С одной стороны, это хорошо, что дети стремятся идти в ногу со временем, но с другой стороны, они не всегда наполняются тем, чем нужно. И я подумала: если наши дети любят смотреть блогеров, почему бы им не смотреть местных блогеров, которые могли бы их научить чему-то более полезному, нежели, как встречаться с парнями в 13 лет.
В этот же момент я открываю Фейсбук и пишу объявление в группе для мамочек о наборе детей на курсы блогеров. Расписала о том, что упор будет делаться на борьбу с комплексами, повышение уверенности в себе, выработку навыков красиво снимать, делать монтаж, презентовать себя перед камерой, выступать перед аудиторией и так далее. То есть, я планировала не просто обучать детей блогингу, но и развивать их. Они могут не стать блогерами в будущем, но эти навыки обязательно понадобятся им в жизни.
В общем, я написала объявление, но через 15 минут админ его удалил. Оказалось, что в этой группе такого плана объявления размещаются на платной основе. Но за эти 15 минут ко мне успели обратиться 30 родителей, которые записали своих детей! Так открылась первая группа Школы блогеров.
Я арендовала комнату в офисе своих друзей и 2 раза в неделю проводила занятия. Так я выпустила 3 группы по 30 человек. Мы начали с детей, потом перешли на подростков, а потом к нам стали обращаться и взрослые, хотя мы этого совсем не ожидали. Потом мы добавили другие направления, такие как СММ, таргетинг, CEO… Если раньше мы назывались Baku Bloggers School, то после расширения стали называться Azerbaijan Influence Academy.
- В своей академии вы также обучаете ораторскому искусству. В известной книге «TED Talks. Слова меняют мир», которая была написана идеологом и куратором TED Крисом Андерсоном, говорится, что страх публичных выступлений - один из самых сильных у людей. Но в то же время это не врожденный талант, а навык, которому каждый может научиться. В одном из интервью вы признавались, что у вас тоже был этот страх, когда вы начинали работать ведущей новостей. Расскажите, как вы его побороли?
- Курс ораторского искусства тоже очень органично появился в нашей академии. Я поняла, что, если мы с детишками 6-10 лет на курсах по блогингу развиваемся через классное времяпрепровождение, то подросткам нужно что-то более глубокое. В эту пору у них появляются комплексы, они перестают верить в себя. И я почувствовала, что им нужен курс по ораторскому искусству. На этом курсе я работаю больше не над техникой, а над мышлением и разумом. Поэтому я не беру на него детей младше 11 лет. У нас есть группа для подростков 11-18 лет и группа для взрослых.
Вы правы, многие люди испытывают сильный страх перед публичными выступлениями. Я сама через это прошла. Когда ты в эфире, ты понимаешь, что по ту сторону камеры тебя слушают несколько миллионов человек. И очень переживаешь, потому что несешь огромную ответственность за каждое сказанное тобой слово. На самом деле, я очень много позорилась. Мне повезло, что в те времена соцсети не были так развиты, как сейчас, иначе меня бы каждый раз поднимали на смех (улыбается).
Однажды президент телеканала ANS Вахид муаллим спросил, не было ли у меня инсульта или инфаркта. Я не поняла, в чем дело. Как оказалось, когда я вела эфир, у меня от стресса челюсть кривилась в одну сторону. После эфиров я не могла сразу встать и сидела несколько минут, потому что у меня ноги сводило судорогами. Так вот, это все осталось в прошлом. Со временем чтение новостей стало моей стихией.
Сейчас люди 35-40 лет приходят ко мне и просят избавить их от страха публичных выступлений. Люди, которые добились многого в профессиональной сфере, признаются, что, когда им нужно выступить на мероприятии, они не спят ночами, обливаются потом... После прохождения моего 3-месячного курса они уходят совершенно другими. И потом признаются, что я изменила их жизнь. Это для меня самое главное.
- Мы поговорили с вами об инфлуенсерах, к которым, кстати, относитесь и вы. В своем Инстаграме вы тесно взаимодействуете с подписчиками, зачастую обнажаете душу, рассказываете о трудностях, через которые вам довелось пройти. В частности, в одном из постов вы говорили о том, что у вашей матери были финансовые проблемы, что у вас не было денег на общественный транспорт и вы добирались до работы пешком, что вы продавали кофе на «Восьмом базаре»… Можете рассказать об этом периоде вашей жизни и о том, как эти трудности повлияли на ваше становление как личности?
- Думаю, я не одна такая. Просто редко кто об этом рассказывает. А мне захотелось поделиться, чтобы те, кто стесняется об этом рассказывать, подумал: «А почему нет? Эта девочка же смогла».
Мое детство у меня ассоциируется с бедностью. Было время, когда я в школе 3 года ходила в одном и том же платье и в одной и той же обуви. Мои подошвы были потрескавшимися от частой носки и, когда шел дождь, через них затекала вода. Я приходила домой, где не было отопления, чтобы погреть ноги. Я просто высушивала их и заворачивалась в одеяло, чтобы согреться. Сейчас, когда на улице идет сильный дождь, и я проезжаю мимо остановок или заправок, мне становится очень больно за людей, которых я там вижу. У меня ощущение, что у них тоже потрескавшиеся подошвы и мокрые ноги, как у меня тогда…
В 16 лет я потеряла папу. Помню, когда он еще был лежачим, я готовилась к поступлению в университет, прибегала домой, давала ему еду, потом бежала на работу. В то время я уже работала – помощником педагога по бальным танцам, которыми занималась с детства. Так как папа долгое время болел, у нас набралось очень много долгов. И когда он скончался, мама вынуждена была уехать на заработки, потому что в Баку у нее не было такой возможности.
Это был очень тяжелый период. Я работала на многих позициях, но больше всего мне запомнилась продажа кофе на «Восьмом базаре». Потому что мне тогда было очень больно…
Во-первых, это было летом, а я не переношу жару. Мне приходилось ездить на маленьком грузовичке по «Восьмому километру», заходить в маркеты и говорить: «Salam, müəllim. Yeni bir kofe var, almaq istəmərsiz?» Представьте, заходит девочка, голубоглазая блондинка, и такой дяденька с животом подходит довольный и говорит: «Gəşəng qız, gəl görüm nə istəyirsən?» И ты вынужденно начинаешь рассказывать ему о новом кофе. Я себя просто ненавидела, когда мне приходилось работать в эту жару, видеть всех этих дядек… Я проработала в этой компании всего пару месяцев, но они запомнились мне на всю жизнь.
Со мной в тот период работал водитель. Помню, все заработанные деньги он тратил на контуры и звонил девушке, которую любил. А контуры тогда были очень дорогими. И я ему говорила: «Знаешь, придет день, и мы будем над этим смеяться». Потом наши пути разошлись…
Когда я продавала кофе, мне было 16 лет. В 17 я уже работала на телевидении, а в 21 исполнилась моя очередная мечта и я купила машину. Когда я пошла оформлять ее в ГАИ, как вы думаете, кого я там увидела? Этого парня! Мы пообщались, и я узнала, что он работает в полиции и сопровождает господина Президента в кортеже. А еще я узнала, что он женился на той девушке, которой постоянно звонил, и у них родилось двое детей. Это была удивительная встреча. Нахлынули воспоминания о тех трудных временах…
Я начала работать на ANS по приглашению директора телеканала Вахида Мустафаева после участия в танцевальном конкурсе «X-dance», который транслировался на этом канале. Но не могу сказать, что на этом мои трудности закончились. На протяжении пяти лет работы на ANS я каждый день плакала в коридоре. Потому что меня постоянно кто-то обижал, прижимал. Люди не могли принять, что какая-то девчонка, только окончившая школу, ведет вечерние новости. Они не понимали, что эта девчонка попала сюда совершенно случайно, сама того не желая!
Однажды, читая новости про Президента, я увидела в суфлере оскорбительные слова. Как хорошо, что я вовремя осознала, что мне это читать не надо. Кто-то подумал, что я просто кукла, которая прочтет что угодно, и решил меня подставить. Я вышла с эфира с осознанием того, что чуть не попрощалась с жизнью…
Еще помню, как однажды я закончила работу в 8 часов вечера и собиралась уходить, а мне говорят: «Ты должна сдать еще один материал». Хотя над этим материалом должен был работать другой человек, но он записал его на мое имя. И редактор говорит: «Никуда ты не уйдешь, пока его не сдашь».
То есть, было очень много зависти и подстав, и так тянулось 5 лет. Со стороны все думали, что я крутая ведущая, которую знает вся страна, а на самом деле эта «крутая ведущая» ездила домой на метро и получала зарплату 170 манатов. Что скрывалось за этой популярностью никто не знал. Более того, после работы на ANS я шла преподавать танцы, потому что мне моей зарплаты ни на что не хватало. В 12 часов ночи я просто брала себя за шкирку и относила домой, понимая, что завтра все повторится. Моя жизнь была борьбой.
- Вы производите впечатление доброго, позитивного человека, который хочет помочь людям. Ваши инициативы, в частности, Академия, которую вы создали, направлены на то, чтобы принести обществу пользу. Получается, все эти предательства и подставы абсолютно вас не озлобили?
- Я бы не сказала, что я такая добрая как раньше. Может быть, я выгляжу такой. Иногда я даже думаю, что я слишком жестокая. Я никогда не делаю никому плохо, но я научилась легко отпускать людей и стирать их из своей жизни. Это то, что мне сегодня помогает не разрушаться эмоционально. Если я буду из-за всего глубоко переживать, как раньше, это меня отдалит от основного фокуса – от своей миссии… Поэтому я стала более хладнокровной и холодной.
Я хочу сегодня помогать людям, потому что я помню ту девочку, которая «воровала» знания. Когда я задавала коллегам вопросы по работе, они специально мне ничего не объясняли. И я фактически «воровала» знания – подглядывала из-за спины, чтобы увидеть, как они работают, читала их материалы… Сегодня мои инициативы направлены на то, чтобы такие, как я, больше не «воровали» знания, а могли спокойно их приобрести, поверить в себя и начать творить.
- На своих курсах вы также преподаете азербайджанский язык, который, будучи украинкой, смогли в совершенстве освоить. Расскажите, как складывались ваши отношения с этим языком?
- Это было очередной борьбой. Помню, как в детстве меня во дворе называли «urus-kukuruz». Я не понимала, что говорят за моей спиной, надо мной смеялись и я чувствовала себя изгоем. Когда педагоги в школе называли меня «Сидоренко», я ненавидела свою фамилию, потому что чувствовала себя белой вороной. Я не хочу сказать, что наш народ не толерантен. Просто это были 90-е годы и события того периода заставили общество негативно относиться ко всем, кто не являлся азербайджанцем. Когда я говорила людям, что я украинка, мне отвечали: «Какая разница украинка или русская?» Думаю, за последние годы люди эту разницу почувствовали.
Я пыталась «воровать» азербайджанский во дворе. Моей целью было понять, что говорят другие дети и уметь за себя постоять. Потом я стала чувствовать себя более уверенной, когда научилась изъясняться, пусть поначалу и на ломанном языке. Не раз я также делала ошибки в эфире, когда уже свободно говорила на азербайджанском. Помню, однажды вместо «etiraz aksiyası» (акция протеста) я сказала «ehtiras aksiyasi» (акция страсти) и надо мной все смеялись. В общем, мои отношения с азербайджанским – это отдельная история. Возможно, однажды я напишу об этом мемуары…
Я даже не думала, что когда-то буду преподавать азербайджанский язык и у меня будут ученики-азербайджанцы. Сейчас я испытываю огромную любовь к этому языку, потому что именно он сделал меня уникальной в этой стране. После школы, которую я окончила на русском языке, я поступила в университет в азербайджанский сектор и все дальнейшее образование получала на азербайджанском. Сейчас мне даже трудно выразить свои мысли на русском так, как я бы сделала это на азербайджанском.
- Елена ханум, ваш муж был на фронте во время Отечественной войны. Это было очень тяжелое для вас время – я помню ваши посты в соцсетях, ваши выступления на передачах… Как этот период изменил вас? Когда он вернулся, стали ли вы по-другому воспринимать ваши отношения и в целом жизнь?
- Еще будучи детишками, мы узнавали про Первую Карабахскую войну от педагогов и родителей. Но когда ты сам становишься непосредственным участником этих событий, когда твой родной человек находится на фронте – это совсем другое. Этот период был сложным всесторонне – когда моего мужа забрали на войну, я осталась одна с маленьким ребенком, а у моей мамы обнаружили рак, и мы делали ей химиотерапию и операцию. Причем мой муж дольше всех оставался на фронте – с 21 сентября до 22 января. То есть, уже и война закончилась, и всех отпустили домой, а его все еще не было.
Ты звонишь ему на Новый год, а у него телефон вне досягаемости, потому что он в Зангилане, прям на границе, где нет связи. На его день рождения вы тоже не можете поговорить. Ты не знаешь, вообще жив он или нет. И ждешь, что хотя бы раз в неделю он поднимется на какую-то гору, где будет связь, и свяжется с тобой. Это было очень тяжело…
После всего пережитого во мне изменилось одно. Будучи человеком, для которого тема Карабаха всегда была болезненной, я очень хотела, чтобы мы его вернули. Но после Второй Карабахской войны я больше не хочу войн. Я не хочу, чтобы матери, отцы, жены и дети страдали из-за того, что их близкого человека нет рядом или он вернулся калекой, или не вернулся вообще…
Мой супруг до сих пор вздрагивает по ночам от каждого шороха из-за полученной психологической травмы. Долгое время я просыпалась и видела, как он спит на полу. Он говорил, что не может спать на кровати, когда солдаты спят на сырой земле. Он не заезжал в темные тоннели, потому что такие места ассоциировались у него с минами. И это лишь мизер, который я могла увидеть. Представьте, насколько эта травма глубока…
Возвращение наших земель – это огромное счастье. Кровь наших солдат не была пролита зря. Но я больше не хочу войны. Хотя я понимаю, что географически мы находимся в таком месте, когда нам все время нужно быть начеку. Когда люди говорят, что понимают, как мне было плохо, я говорю: «Нет, вы не можете понять, так как вы не были на моем месте». И когда родители шехидов говорили «Vətən sağ olsun», я понимала, какие они великие люди. Потому что потерять ребенка и сказать эти слова сможет далеко не каждый…
Фото, видео: Надир Ибрагимли
