Гюльджахан Гюльахмедова-Мартынова - источник любви, из которого черпают вдохновение целые поколения…

Это было в традиции древних греков – до начала спектакля  выслушивать пролог. 

На авансцене появлялся персонаж, которому поручалось разъяснить зрителям некоторые мотивы, оставшиеся за рамками пьесы, высказать свое  отношение к тому, что произойдет дальше. Это была часть театрального церемониала, акт вежливости, такой же естественный, как поклон при знакомстве.

Не будем нарушать традиции – я тоже хочу объяснить «правила игры»  и  причины,  по которым  эта статья просто не могла быть не написана.

КТО, ГДЕ, КОГДА И ПОЧЕМУ?

Близкие называют ее  «леди Гю». Она никогда не хотела звезд с неба. Она предпочитала сама создавать звездные постановки, звездные команды, звездных учеников. В 60-70 годы ее имя делало «погоду» в театральном искусстве. Многие ее спектакли стали классикой для грядущих поколений.

«Мария Стюарт» Шиллера, «Двое на качелях» Гибсона,  «Вагиф» Самеда Вургуна, «104 страницы про любовь» Радзинского, «Загнанная лошадь» Франсуазы Саган,  «Ты всегда со мной» Ильяса Эфендиева, «Антигона» Ануя,  «Отелло» Шекспира... Первая женщина–режиссер, она вошла в азербайджанскую культуру, и принадлежит ей не только  спектаклями, но и самим своим Образом. Она живет в атмосфере  всеобщего уважения на заданной ею самой дистанции.

Она - Народная  артистка страны, лауреат Государственной премии Азербайджана,  профессор Азербайджанской музыкальной академии. 

Она -  Гюльджахан Гюльахмедова-Мартынова. 

И СЕГОДНЯ У НЕЕ ЮБИЛЕЙ

… Есть редкий тип женщин, у которых с возрастом ум все более обостряется, оттачивается. На склоне лет они проницательны на уровне экстрасенсов, и  так же обаятельны,  как в молодости.  И так же вдохновляют, как в молодости. Они вне возраста. Такова Гюля ханум. Это признают и ее поклонники.

«Гюля! Гюля ханум! Я еще не решил, как к Вам правильно обратиться, - пишет   драматург и режиссер Владимир Неверов, -  с одной стороны, вы госпожа, и перед вами склоняют головы сотни, а может, тысячи ваших учеников. С другой стороны, ваша удивительная энергия дает вам возможность оставаться всегда юной. Это взгляд влюбленного в вас человека. Я вас люблю уже более 40 лет. Мне сложно вспомнить, когда это случилось. Может, это произошло на спектакле «Мария Стюарт» или «Валентин и Валентина», а может, «Отелло». Одно я знаю, лучшие годы моего формирования связаны с вами,  с вашим творчеством.  Вы  - часть нашего театра, часть нашего искусства. Вы наше – национальное достояние. Я очень рад, что мы встретились с вами в этой жизни. Долгие вам лета!»

Я тоже  знакома с Гюлей ханум  с незапамятных времен, и тоже нежно, трепетно ее люблю.  Ведь я видела  почти все нашумевшие ее спектакли, бывала на ее репетициях  в оперной студии,  встречалась с ее коллегам, звездными учениками,  принимала участие в семейных застольях.  И писала то, что можно было бы назвать «Жизнь и деяния»  этой выдающейся женщины…  Чувствую,  что мой пролог  затягивается  (о ней можно говорить бесконечно), перехожу к главному.  Предлагаю прослушать  фрагменты из бесед, которые  мы ведем с Гюлджахан ханум последние пятьдесят лет.

О ДНЯХ РОЖДЕНИЯ

- Я родилась  23 июня. Это период  театральных гастролей, выпускных экзаменов  у моих студентов.  Как бы не время для праздников. А вот 23 июня 1941 года запомнила хорошо. Прибежала моя лучшая подруга  Анаханум: «По радио объявили, что началась война».  Мы побежали в школу, а там  мальчики нашего класса  отправились в военкомат, решили добровольцами пойти на фронт. Потом они все погибли…  

Вообще-то я не люблю юбилеи. Категорически. Что кому доказывать? Зачем? Не люблю давать интервью, не люблю сниматься на камеру. Внимание должно быть к делам…Моя сила – в моих делах. Тут недавно заходит ко мне корреспондент, деловито вытаскивает диктофон, и  прямо с  порога: «Расскажите о вашей жизни». Я чуть со стула не свалилась. Говорю: «Уберите ваше подслушивающее устройство. Сначала познакомимся. Выясним, захочется ли нам говорить друг с другом».   

-  Реакция  на «подслушивающее устройство» - это  эхо  тридцатых годов?

-  Это опыт жизни дочери «врага народа».  В людях, переживших  террор,  страх или осторожность остается на уровне подсознания. Тем и страшен любой террор. Его травмы дают о себе знать всю жизнь. 

Даже в  оттепелевых 60-х, если на репетиции  вдруг заговаривали о выборах, ценах или  политике, актер Толя Фалькович, большой остроумец,   громко говорил в какой-нибудь верхний угол комнаты: «А Фалькович не приходил сюда? Когда он появится, не знаете?» - и на цыпочках покидал репетиционный зал …Такие вот были шуточки.

О КОРНЯХ

-  Я родилась в Баку на Колодезной улице в большой и дружной семье Гюльахмедовых. Мама и папа – врачи,  дядя – ученый. Пока я была ребенком, мир мне казался уютным и добрым. Но это была только видимость.

Детство омрачил арест отца. В середине двадцатых его «увели» из дома без всякой аргументации. Мама бросилась в Тбилиси, где заседало  закавказское правительство, спасать папу. На каком-то публичном мероприятии она подтолкнула меня к ногам Мир-Джафара Багирова. «Чья эта  девочка?»  - спросил  грозный глава  ЧК.

«Шуауллы Гюльахмедова», - ответила мама. Он нахмурился: «Скажите Шуаулле, что ради этого ребенка мы дарим ему жизнь». И расстрел заменили  ссылкой в Соловки «без права переписки».

Мама осталась одна с двумя детьми на руках без работы, без средств, без надежды на возвращение мужа.  Тут появился человек, который предложил ей взять на себя все ее заботы. После пяти лет раздумий она согласилась.

Я хорошо помню  вечер  маминой свадьбы. Собственно, веселья никакого не было. Мама ушла  тихо, без лишнего шума, чтобы не травмировать родных отца. Она смущенно улыбалась, целуя нас. Мы остались с бабушкой. Вдруг стук. Бабушка открыла дверь и вскрикнула: «Шуаулла!» Надо же было случиться такому: папа вернулся именно в этот день! Бабушка бегом в дом жениха…

Всю ночь родители говорили, спорили, кричали, плакали – мы все слышали сквозь сон. А утром измученная мама сказала: «Никто не виноват. Но изменить ничего нельзя. Я вышла замуж». Меня спросили: «С кем я хочу жить?». Я захотела с мамой. Наш отчим был секретарем Куткашенского района. В 37-м его тоже арестовали как врага народа.  И мы снова остались одни.  Вот такая  семейная драма.

О ЛЮБВИ

-  Первое  признание в любви?  Грустное  воспоминание… В самый канун 1938 года у мрачного здания НКВД я случайно встретила своего  одноклассника Леву  Грубера (будущего народного артиста республики).  

Там в подвале «сидел» мой отчим, а у Левы - папа с мамой. По случаю Нового года семьям заключенных разрешили сделать своим родным передачу: махорка, хлеб и сахар. Очередь, чтобы попасть к  заветному окошку, мы заняли с вечера. И надо было простоять всю ночь, чтобы не пропустить ее, так как существовал определенный лимит. Очередь стояла на улице под аркой, где сейчас АПИ. Пошел снег. К утру ударил мороз. И вдруг Лева начал читать стихи. Это были  первые стихи, которые посвятил мне Мужчина. Первое признание в любви. Нам было по 12 лет…

А вот мужчину своей жизни я встретила  в 18 лет.  Мы с подружкой  пошли в театр оперетты, спектакли которого  проходили в Доме офицеров. 

В антрактах в фойе устраивались танцы под духовой оркестр. В тот вечер звучал модный вальс: «Ночь коротка. Спят облака. В этом зале пустом мы танцуем вдвоем».  Меня пригласил на танец  красавец-лейтенант, выпускник морского училища Сергей Мартынов. Это была любовь с первого взгляда. О, в наше время знали, что это такое… Любовь, которая не заканчивается после первого поцелуя. Среди множества претендентов, которых преподносила нам жизнь, мы могли выбрать одного единственного и пронести свое чувство через все ухабы жизни. Мы прожили с Сережей 61 год, и знаете, последние слова его были тревогой обо мне…

О ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ

-   Поначалу она  воспринималось  не очень драматично. Я была уверена, что «мы победим» через три дня. Ну, в крайнем случае, через неделю. Баку был строгим, собранным. Мне  нравилась знаменитая светомаскировка на окнах. Город в полной темноте. Только  лунное освещение. Так романтично. Мы специально выходили на ночные прогулки при луне.  Мне ведь было 16 лет!   

А когда в Баку  пришли первые эшелоны с ранеными, мы  поняли, как это серьезно. Первый госпиталь, в который я попала, был развернут в консерватории. На сцене, где сейчас стоит орган, лежали тяжелобольные. Я подошла к обгоревшему солдату. Поправила повязку. Приоткрыв щелки глаз, он спросил: «Завтра придешь?» «Приду». А завтра его не стало. Так пришла смерть в мою жизнь. Я оставила школу и  пошла санитаркой в военный госпиталь, где работала моя мама.

Баку очень много сделал для победы в Отечественной войне. И не только своей нефтью. Он ставил на ноги раненую Советскую армию. Возвращал в жизнь тысячи и тысячи  мужчин. Вот о чем надо писать, ставить спектакли, снимать фильмы…

-  Помню, ваш спектакль «А зори здесь тихие»… одно из самых пронзительных произведений о войне на нашей сцене.

-   Я тоже очень любила этот спектакль. Но это фронтовая история. А тыл был не менее героичен.

О ТЕАТРЕ

- О  театральной карьере с детства  я не мечтала. Нет, даже в мыслях не было. После окончания школы собрался семейный совет: папа, мама, дядя Касум (Ага Касум Гюль –  директор института географии АНА, ученый с мировым именем, участвовал в международных экспедициях по поиску каспийской Атлантиды – Н.И.). Решение семьи было единодушным: я должна идти по стопам родителей, чтобы стать врачом.

Но в  Мединституте я продержалась всего один семестр.  Потом поступила в АЗИ. За год умудрилась  поучиться на трех факультетах: геологоразведочном, нефтепромысловом и даже  в группе инженеров пожарной безопасности. В общем, способная была девушка.

Тут  в Баку открылся театральный институт.  Я ринулась на режиссерское отделение, не имея никакого представления о том, что это такое. Родные были в шоке. Дядя Касум сказал, что мои «пробежки» по вузам и факультетам до добра не доведут, что режиссура – мужское занятие. Во всяком случае, ни одной женщины режиссера он не знает. «Что ж, я буду первой!» - «обрадовала» я родных.  

…Трудно описать то состояние, которое возникает при соприкосновении  с  искусством больших мастеров. Когда я попала в «зону» духовного в мастерской великого режиссера, Народного артиста СССР Мехти Мамедова, я почувствовала, что мурашки пробежали по коже. Это ощущение, это чудо продолжалось все годы учебы…

Мехти Асадуллаевич  умел создать удивительную атмосферу для растущей творческой личности. Никогда не давал готовых рецептов, не поучал, не заставлял зубрить основы режиссуры. Единственное, что требовал, - уметь самостоятельно мыслить, искать, сомневаться, зажигать искры духовности на сцене. Только ради этого и стоит заниматься нашей профессией.

Благодаря своему учителю, я поняла, что режиссура – это мое, что знаменитый вопрос: «Любите ли вы театр, как я его люблю?!» -  имеет только один ответ. Театр – моя  жизнь.

Как реликвию, храню я книгу, подаренную Учителем: «Режиссерские уроки Станиславского». Н. Горчаков. В ней надпись: «Эту книгу написал о своем учителе учитель твоего учителя. Мы вправе гордиться такой родословной».

Я всегда помню, откуда я родом, и горжусь этим. Ведь за моей спиной, кроме Мехти Мамедова, стояли выдающиеся мастера сцены Адиль Искендеров, Тофик Кязимов.

После окончания института я получила назначение в Бакинский театр русской драмы, тогда там работали  блестящие режиссеры: Степанов-Колосов, Магеррам Ашумов, Сахаров. Сказать, что эта мужская компания встретила  меня с распростертыми объятиями, было бы неправдой. Наоборот.  Поначалу первая женщина-режиссер  раздражала. Актеры уходили с репетиций: «Что может дать мне эта девочка?», - говорил, например, Народный артист Шарлахов. Или Степан-Колосов, который нежно ко мне относился, грозил актерам: «Сейчас  уйду и оставлю вас с ней». Я много чего наслушалась.

И все-таки это была настоящая жизнь и настоящая школа мастерства. Я застала великие актерские поколения: Юдин, Мякишев, Бабичева, Фалькович, Гинзбург, Ширье, Духовная, Ягизаров. Старики уходили, молодые приходили. Это естественно. Без своих великих стариков театр существовать не может. И без традиций не будет иметь лица. Это аксиома.   

О МОЛОДЫХ…

- Конечно, сегодняшние молодые отличаются от  молодых нашего поколения.

Сегодня молодежь  свободна, раскованна, более информирована, независима в суждениях, поступках. Более обеспечена, наконец. Это приятно. Мы были бедные…  Но жизнерадостнее.

Помню, на каждый Новый год Петр Борисович Юдин - главный режиссер театра,  обязательно дарил всем  сувениры-игрушки, которые  делал сам. В первый год я получила крохотную коробочку с золотыми туфельками Золушки. Он был человек внимательный, и, естественно, заметил мои стоптанные туфли. У меня долго хранились его маленькие шедевры, потом я подарила их своей дочери, она передала – своей дочке. Сейчас это уже семейные реликвии.

Пожалуй, главное ощущение от той жизни – умение радоваться.  Да, мы умели удивляться. И получать удовольствие. Сейчас молодых мало, чем можно удивить.

О НОЧНОМ ЗВОНКЕ,  «ШАГАХ КОМАНДОРА» И  ГЕЙДАРЕ АЛИЕВЕ

-  Однажды  ночью  у нас в доме раздался  неожиданный телефонный звонок.

«Простите, -  начал незнакомец, -   но вы меня поймете, Гюльджахан ханум, я не мог не позвонить. Это касается «Шагов командора». 

Я накрахмалила уши. Дело в том, что в те дни  этот спектакль выдвинули на Государственную премию. Конкуренция  была серьезная, если честно, мы не надеялись ее получить. Но в  комиссии был наш друг, и он под большим секретом рассказывал нам о том, как проходят обсуждения номинантов. Представьте, первый тур «Шаги» прошли, второй - прошли… Мы заволновались – счастье  так близко?! А  третий тур – не прошли. «Вас завалили»,  - сообщил наш информатор.  Конечно, мы огорчились. Но, как говорят спортсмены, главное – участие, а не награды. И вдруг через неделю этот ночной звонок.

«Я работаю в типографии,  мы уже отпечатали номер завтрашней газеты «Бакинский рабочий» с информацией о присуждении Государственной премии. А сейчас пришел приказ аннулировать весь тираж, потому что изменили список победителей. В него ввели  «Шаги командора». Я с таким трудом узнал ваш телефон, чтобы поздравить  первым! Я ваш большой поклонник».

Я разбудила всех «заинтересованных» лиц. И хотя замечательный печатник предупредил, что  газета появится не раньше часа дня, мы стояли у газетных киосков  ровно в  шесть утра.  Киоскеры  были в недоумении: «ЧП - в первый раз главные газеты страны  не вышли во время! Что произошло?»

Потом нам рассказал  писатель Мирза Ибрагимов, он был председателем комиссии по присуждению премий. Когда решение комиссии  дали на утверждение Гейдару Алиеву, он спросил: «А где «Шаги командора»?  Они же прошли все туры. Прекрасный спектакль, я его смотрел». И  собственной рукой вписал нас в  заветный список победителей.

Он был незаурядный человек, Гейдар Алиевич. Он часто бывал на  наших премьерах. Всегда приходил за кулисы после спектакля, делился  впечатлениями. Он был прекрасным рецензентом,  у него был хороший  вкус. Разбирал наше творчество со знанием дела.  Был доброжелательным к людям искусства. Мы себя чувствовали с ним хорошо.

О  ПРЕДАТЕЛЬСТВЕ,  АМБИЦИЯХ,  СОМНЕНИЯХ

- Володин говорил, давайте разрешать друг другу ошибки.  Своим друзьям и близким я разрешаю любые ошибки,  кроме предательства.  Предавали ли меня. Только однажды.  И я ушла из театра. Это была интрига, выстроенная по всем законам жанра с подкупом, шантажом, подметными письмами. Я не стала разбираться,  просто хлопнула дверью. Позднее  встретила одного участника того кошмара. Он бросился ко мне со слезами, умоляя простить. Ему, мол, обещали повысить зарплату, другим – квартиры, третьим – гастроли.

Потом  звали обратно. Целый год каждый месяц кассир приходил ко мне с зарплатой. Но я сказала: вы хотите купить то, что не продается.

Жалею ли я об этом?  Скорее, нет.  Но… иногда закрадываются сомнения:   возможно, я была не права. Возможно,  гордыня или амбиции взяли верх… Наверное, надо было бороться. Ведь не только  меня лишили любимого театра, но  и  театр с его  зрителями лишили моих спектаклей. Так мне, во всяком случае, говорили многие:  «Нас лишили праздника».  У нас  был потрясающий зритель. Интеллигентный, умный. Они  поджидали нас у театрального подъезда, дарили цветы,  писали … у меня целый короб  восторженных телеграмм, писем, записок с признаниями.

О СТРАННОСТЯХ   ДУШИ

-  Необъяснимо… меня любят дети, животные и сумасшедшие. Ни один ребенок не прошел мимо, не оглянувшись и не улыбнувшись: что они высматривают во мне, один бог знает? Городские сумасшедшие делятся  своими бедами, называют «доктор» и просят совета. Уличные кошки и собаки плетутся за мной, трутся о ноги,  заглядывают в глаза. А я до слез стесняюсь бросить их и уйти. Когда-то мой маленький сосед сказал: «Если бы я был царем, каждый день ел бы яйца». Если бы я занимала эту должность,  накормила бы всех бездомных и голодных.

Правда, бывает и так: недавно подобрала умирающего кузнечика, выходила, он окреп, и оказался… вредной саранчой. Что поделать, такое случается: поставишь на ноги,  душу вложишь, а человек оказался саранчой.

Вообще-то я, наверное, не легкий человек, особенно, в работе. Но и ситуация вокруг – «не сахар». Иногда коллеги  говорят: «Вам это надо?!»  Это слова – вредители,  слова – убийцы. Они убивают мечты, замыслы, надежды на лучшее. Делают человека пассивным – тогда бери его голыми руками.

Однажды я написала записку директору оперной студии Азаду Алиеву, который попал в больницу: «Выздоравливайте, умоляю вас, и возвращайтесь поскорее. Клянусь, не буду больше ругаться, заваливать  работой, таскать к вам студентов талантливых и не очень. Да, я поклялась, но клятву не сдержу. Я буду мучить  вас, пока я есть, пока мы есть». 

О  ТЕАТРАЛЬНЫХ СНАХ

-  Оперная студия, где я работаю, стала моим вторым домом. Но, знаете, до сих пор, выходя из дома, я говорю: «Иду в театр». До сих пор я мысленно брожу по закоулкам театра, не теперешнего, а того, старого, с диванчиками в фойе, ложами-бенуар,  узкими проходными, тесными гримерками.  И  до сих пор репетирую во сне со своими любимыми актерами. У меня нет обид на театр, он дал мне столько счастья, столько любви…

P.S.  И СНОВА О ЛЮБВИ

«Любовь – великое украшение жизни. Она заставляет все вокруг цвести, играть красками, дарить изысканные подарки, петь чудесные песни, танцевать великолепные танцы». Если бы это не сказал великий француз Жан Ануй, то обязательно сказала бы Гюльджахан ханум. Потому что вся ее жизнь, все ее творчество,  отношение к миру, друзьям, родным – все  соткано из любви. Она  и сама –  источник любви, из которого черпают вдохновение целые поколения.   

НАДЕЖД А ИСМАЙЛОВА

Благодарим бренд Veuve Clicquot за поддержку рубрики «Женщины, которые вдохновляют»